Несколько крупнейших промышленных компаний России перешли на трёх- и четырёхдневную рабочую неделю. Несмотря на заявления чиновников о «современных тенденциях в трудовой сфере», этот шаг для многих предприятий стал вынужденной мерой на фоне углубляющегося экономического кризиса. Для всей экономики это тревожный сигнал, указывающий на возможное сокращение производственных мощностей и занятости.
Агропромышленность сокращает производство
Производители сельскохозяйственной техники, включая «Ростсельмаш», перешли на трёхдневный график из-за резкого падения спроса. Компания сообщила в августе, что в 2025 году выпустит лишь 2700 комбайнов и 800 тракторов — значительно меньше прежних объёмов. Продажи отечественной сельхозтехники в денежном выражении снизились на 30% за первые семь месяцев года, а продажи комбайнов сократились вдвое. Государственные программы поддержки не смогли компенсировать падение спроса.
Похожая ситуация наблюдается на Кировском тракторном заводе, где выпуск сократился на 20–25%, а рабочих отправили в длительные отпуска и перевели на неполную занятость. Представители аграрного сектора отмечают, что большинство фермеров не могут позволить себе обновление техники из-за низкой прибыльности.
Автопром переживает резкий спад
Крупнейший российский производитель грузовиков КамАЗ сократил рабочую неделю в августе вслед за обвалом спроса — продажи тяжёлых грузовиков упали почти на 60% в годовом выражении. Избыток импортных и арендованных машин только усугубил ситуацию.
АвтоВАЗ, несмотря на государственные меры защиты, перешёл на четырёхдневную неделю в октябре. Продажи автомобилей Lada снизились почти на 25% за первые девять месяцев 2025 года. Конкуренция с китайскими брендами остаётся высокой, а рост процентных ставок и ограниченный доступ к кредитам дополнительно давят на спрос. Компания планирует сохранять сокращённый график как минимум полгода.
Сокращения в металлургии и транспорте
Тенденция к уменьшению рабочих часов затронула не только автопром и машиностроение. Металлургические предприятия, цементные заводы и транспортные компании также переходят на сокращённые графики, чтобы избежать массовых увольнений. Среди них — Челябинский электрометаллургический комбинат, где сокращено рабочее время для 1200 сотрудников; Ярославский моторный и дизельный заводы, где переведены на неполную занятость тысячи рабочих; а также Тихвинский вагоностроительный завод, где 7000 сотрудников будут работать по сокращённому графику до ноября.
Официальные объяснения часто сводятся к «рыночной адаптации» и «защите рабочих мест», однако на практике сокращённая неделя означает уменьшение зарплат, отмену премий и сокращение социальных выплат — фактически скрытую форму увольнений.
Контраст между официальным нарративом и реальностью
Российские чиновники представляют переход на короткие недели как элемент «современной трудовой реформы», ссылаясь на западные эксперименты с четырёхдневной неделей, направленные на повышение производительности и благополучия сотрудников.
На деле этот шаг вызван не реформаторскими идеями, а кризисом. Для большинства предприятий это способ выживания — возможность сократить издержки без полного закрытия и массовых увольнений. Такая практика маскирует реальный уровень безработицы и создаёт иллюзию стабильности рынка труда.
Последствия для экономики и международного контекста
Массовый переход на сокращённую рабочую неделю демонстрирует системные проблемы российской промышленности. Сокращение занятости и производственных мощностей указывает не на временный спад, а на структурный кризис. Продолжающаяся милитаризация экономики и отток ресурсов из гражданского сектора подрывают долгосрочный промышленный потенциал страны.
Официальная статистика, вероятно, занижает масштабы безработицы и экономического сокращения, тогда как реальное состояние промышленности сигнализирует о стагнации и снижении устойчивости экономики в целом.
Европейская перспектива
Для широкой аудитории в Европе происходящее отражает не добровольное внедрение «гибких» моделей труда, а экономические трудности, скрытую безработицу и деградацию производственного сектора. Для политиков это предупреждение о возможном системном обвале в промышленности России и связанных с ней цепочках поставок. Для экономистов — пример того, как санкции и особенности промышленной политики трансформируют рынок труда и производительность в условиях кризиса.
Россия сегодня переживает не трудовую реформу, а вынужденную адаптацию к промышленному спаду. Сокращённая рабочая неделя стала символом экономической нестабильности и предвестником более глубоких проблем в гражданском секторе.
